— Странно, по голосам первых двух, я б сказала, что им точно под сорок лет, и я ожидала увидеть пышную бороду, возможно покрытую сединой, а у них абсолютно гладковыбритое лицо, и, кажется, какая-то пигментация на теле. При чём, у всех, — Эльмире очень хотелось наконец-то пообщаться, узнать мнение товарища на всю эту ситуацию, поэтому она прошептала слова максимально тихо, едва касаясь губами щеки эльфа.

— Думаю, что они полностью лысые, так как носят эти железные накидки на голое тело. То, что ты увидела, это шрамы. Представь, как было б неприятно ощущать, когда твои волосы попадают меж звеньев и вырываются пучками. Тоже самое происходит и с кожей. Звенья на кольчуге сделаны крайне неаккуратно, и, скорей всего, просто раздирали кожу.

— А ведь ты прав, я и не подумала. Хотя ума не приложу, зачем нужны такие неудобства. Интересно, они нас стесняются и не показывают лицо или всё-таки всегда так ходят? Что они вообще скрывают?

Сидящий рядом Херс демонстративно громко откашлялся, как бы намекая, что ему неприятен диалог, нарушавший трапезу.

После приёма пищи как хозяева, так и гости были более расположены к общению. Сначала Лаир и Эльмира рассказали всё, что знали о том, как попали сюда и немного о своих мирах. Умолчали о местонахождении лагеря, и сколько всего лиц насчитывает их группа. Также посчитали лишним говорить что-либо о планах Хора касательно пути выхода из этого мира. Взамен вотары оказались не только гостеприимными хозяевами, но и являлись стратегическим союзником. Как говорится: «враг моего врага — мой друг». Судя по их словам, на этот остров отправляли в ссылку всех убийц, воров и прочее отребья. Тут они пожизненно жили и работали, отдавая большую часть своего достатка на материк. За многие годы тут начали формироваться поселения, формировались семьи, рождались дети. Для многих осуждённых это был второй шанс начать жизнь заново. Для тех, кто не прекращал творить разбой, сами жители этого острова устраивали самосуд, который заканчивался лишением жизни. Были и такие, которые буквально раскаивались о своих проступках и хотели прощения и очищения в глазах Всевышнего и предков. Среди таких появилось десяток людей, которые решили отречься от мирских благ. Они направились на север в бесплодные земли, где никто не мог их найти. На острове всё контролировали надсмотрщики, которые держали верфь, а также выступали в роли феодалов. Во время начала переполоха с тёмными странниками, один зажиточный помещик предложил мужчинам обратиться в бессмертных. Сделав, таким образом, армию из крестьян, он хотел захватить ближайшие земли. Всё бы шло по плану, если б после ритуала не начала появляться непреодолимая жажда к поеданию свежего мяса и крови. У каждого она проявлялась в разное время, но для всех одинаково сопровождалось вспышками ярости на грани безумия, полного безрассудства и жестокости. Под руку попадали семья, дети, жёны. Изначально, обращённые возвращались в семью, дабы вспомнить свой старый быт. Но это было бесполезно. Как итог, множество жертв, целое побоище. В панике, многие уцелевшие женщины схватили своих детей и направились сюда, в горы. На юг не пошли, так как помещик уже давно направил туда своё новоиспечённое войско. Тут то они и нашли поселение аскетов, которые называли себя «вотары». Несмотря на всякие мифы и страшилки о вотарах, которые сформировались за эти годы, люди захотели примкнуть к ним, выбрав наименьшее из зол. Тем временем, обращённые сметали всё на своём пути, продвигаясь на юг. Для тех, кто попадался им на пути, выбор был не богат: либо ты примыкаешь к армии и соглашаешься на обряд бессмертия, либо тебя убивают и сжирают. Людей рубили, как траву на поле — отсюда и пошло название «жнецы». Хаос царил вокруг, а жнецы продолжали свой поход, оставляя за собой десятки, а то и сотни трупов. Львиная доля этих трупов будто поднимались из мёртвых, ничего не соображая, бездумно перемещаясь в поиске живых, с одной лишь целью — утолить жажду. Жажда крови убивала в них сознание. Такие огромные группы мертвецов назвали жатвой. Они ловили всё живое вокруг: от маленьких грызунов и птиц и до, собственно, людей. Жнецов они не трогали, считая их подобными. А сами жнецы поздно поняли, какую беду принесли на эту землю.

Вотары большую часть времени проводили в медитациях, в познании себя, мироустройства, а также физических нагрузках и своеобразных тренировках. Они считали, что нужно потерять свою личность для того, чтоб полностью очистить разум. Соответственно, даже лица им приходилось скрывать, дабы не привыкать друг к другу. В роли маски была выбрана кольчуга, которая служила одним из этапов посвящения желающих в вотаров. Кольчуга приносила массу неудобств, таких как выдирание волос, ссадины на коже и прочее. «Через боль познаётся истина» — таким было кредо этих странных аскетов. Возможно, ношение кольчужной стёганой маски — было не самым страшным испытанием. Но об остальных испытаниях Аслео учтиво умолчал. Так и жили вотары далеко в горах, редко показываясь на глаза за пределами своей территории. А в связи с тем, что о них ходили не очень приятные легенды, то и увидеть путешественника в этой местности было крайней редкостью.

Лаира также заинтересовал тот факт, что остальные вотары, помимо Херса и Аслео, всё это время молча слушали, не проронив ни единого звука. На логичный вопрос, Аслео ответил нехотя:

— Вотары не любят чужаков, даже к нам они относятся весьма скептически. Понимаешь, мы с Херсом относительно недавно пополнили ряды этих аскетов. Из четырнадцати мужей, попытавшихся пройти их испытания, выжили только мы.

— Зачем вообще было подвергать свою жизнь такому риску? Ради кольчуги на голове?

— Тебе это сейчас кажется глупым и безрассудным, но, если б мы не согласились на испытания, нас бы просто выгнали отсюда или, ещё хуже, лишили жизни. Нужно было, чтоб хоть кто-то из нас доказал своё право находиться среди вотаров. И как часть этого братства, можно было оставить женщин и детей под своей опекой. А вот участь мужчин была более жёсткой — тут либо становишься вотаром, либо кормишь червей и падальщиков. Как видишь, выбор не велик.

— Хорошо, но, если это остров, почему вы не воспользовались кораблём, лодкой…. да чем угодно, чтоб уплыть отсюда? Зараза ж распространилась только по этому острову, я правильно понимаю? — Теперь и Эльмира оживилась и решила задать возникшие вопросы.

— Да, ты права, насколько мне известно, совет корабельщиков не допустил развития этой эпидемии.

— Каким образом?

— Да очень просто — они собрали свои семьи, друзей, родных и близких, и поздней ночью сели на два корабля и уплыли на юг. Остальные корабли благополучно спалили, либо потопили.

— Так сделайте новые судна.

— К сожалению, никто из нас такими навыками не обладает. Мы даже отдалённо понятия не имеем, как сделать судно.

— Лим может! — С восторгом всплеснула руками Эльмира.

— Кто? — Нахмурил брови Аслео.

— Мой двоюродный братишка. Он очень умный и начитанный, я уверенна — он смог бы вам помочь в этом.

Эльф даже толкнул Эльмиру локтем, дабы она не сказала лишнего. Но она уже и без того наговорила очень много, поэтому перебил её.

— Подождите, вы хотите сказать, что к вам никто не приплывал за это время?

— Нет. К нам и до этого не особо-то часто заплывали гости. На этих землях нет чего-то, так сказать, особенного. Сюда раньше отправляли в ссылку преступников, изгоев общества, нищих. Постепенно тут начали обживаться и создали свою часть населения. В итоге всё наладилось, но опять-таки, во внешнем мире наш остров всё равно считается проказой на гладкой коже остальных земель. Эти корабельщики, по сути, были ещё и надсмотрщиками. Только они имели право выезжать и привозить нам вещи или предметы крайней необходимости. Поэтому предполагаю, что они оповестили всех о происшествии и больше сюда вообще никто не сунется ещё десятки лет. И ладно б мы, взрослые, но можно ж было хотя бы детей забрать с собой. Зачем обрекать их на погибель? Мы все умрём здесь — это вопрос времени, очень короткого времени.